После знакомства с Дашей, кажется на третий день, они пошли в студенческий театр. Попали туда случайно – просто шли по улице и заметили афишу. За сюжетом Максим не следил, потому, что Дашина рука была в его руке, а это было интереснее всего. И вдруг герой на сцене сказал:
— Я ненавижу время. Время, отбирает у человека все! Время меняет места, в которых ты был счастлив, забирает людей, которых ты любил. С чем угодно в этом мире можно бороться, но не с ним. Время найдет тебя везде…
Теперь Максим ловил каждое слово:
— Все представляют себе смерть старухой, в черном капюшоне и с косой. Ну а я представляю ее в виде песочных часов. Сперва песчинок так много, что поток кажется бесконечным, но рано или поздно последние крупинки падают на дно. Все кончено. Ваше время вышло, и ничего не сделать…
Даша вдруг сказала, восхищенно глядя на Максима (она поначалу только так на него и смотрела):
— А вот ты ничего не боишься, я знаю! Даже самой смерти! Ты смелый и сильный – круче любого супергероя! Ты и есть — мой герой.
И надо признаться, у нее были основания для этих слов.
Познакомились они не банально – Максим спас ей жизнь. Ему тогда было восемнадцать, работал он курьером в службе доставки еды. В тот день, едва припарковав машину во дворе панельной пятиэтажки, он увидел, как распахнулась дверь одного из подъездов и из нее выскочила растрепанная женщина.
— Он ее убьет! Господи, он ее убьет! Помогите кто-нибудь! – тут ее голос сорвался и она зарыдала.
Как по команде распахнулись несколько окон.
— Что, опять допился?! – вопрошала бабка, свесившаяся из окна второго этажа.
— Вызывайте скорую и полицию, — посоветовала женщина с первого, плюнула и захлопнула створку.
Максим шагнул к рыдающей женщине, взял за плечи, встряхнул так, что она захлебнулась плачем и на минуту замолчала.
— Что случилось? Только быстро и по делу! Ну?! Кто кого убьет?!
Она посмотрела на него мутным взглядом. Максиму даже показалось, что она его не понимает. Но тут женщина произнесла:
— Мой муж. Опять допился, ему мерещится что-то, схватился за нож. На меня бросился, еле выбралась. А дочка под кровать залезла. Ей шестнадцать лет всего…
Максим отпустил ее и женщина села прямо на землю.
— Какая квартира? – заорал он, уже открыв подъездную дверь.
— Тридцатая…
В подъезде тихо, все затаились за дверями, ждут. На площадке четвертого этажа Максим остановился. Дверь тридцатой квартиры чуть приоткрыта, и сквозь щель видна часть прихожей. Темная тень скользнула по полу. Максим услышал тяжелое дыхание и сиплый голос, полный звериной ненависти:
— Ну, где вы, суки?! Выходите, мрази!
— Эй, мужик! – кто-то окликнул его испуганным шепотом. Обернувшись, Максим увидел, что на нижней площадке, из-за двери выглядывает сосед в майке и трусах:
– Не ходи туда! Он совсем дурной! Убить может!
Из тридцатой квартиры тем временем донеслись глухие удары, невнятное бормотание и грохот.
Алкаш, судя по звукам, принялся крушить что-то в кухне, но в любой момент это может ему надоесть и он снова вернется в прихожую.
Максим проскользнул в квартиру. Действовать нужно быстрее. Как сказала женщина? Девочка спряталась в комнате, под диваном…
Он бесшумно проскользнул туда, и опустился на колени. Сперва ему показалось, что там никого нет, но тут что-то шевельнулось у самой стены, и он увидел скорчившуюся фигурку, белое лицо и открытый рот, готовый разорваться от крика.
— Тихо! – прошептал он, приложив палец к губам. – Я пришел, чтобы помочь. Вылезай.
Девушка почти не сопротивлялась, когда он тащил ее наружу, только смотрела, как испуганный кролик.
— Все будет хорошо, ты только не кричи, ладно?
Она молчала, и кажется, не понимала смысла его слов, только в расширенных глазах плескался ужас.
Алкаш все еще крушил мебель в кухне. Нужно идти прямо сейчас, пока еще есть возможность. Но едва он потянул девушку к двери, как грохот смолк, и снова послышались шаги в прихожей.
«Не успели…» — с досадой подумал Максим, осторожно заглядывая в щелочку. «Куда его сейчас понесет? Пусть идет в ванную, во вторую комнату, только не сюда!».
Алкаш словно услышал его мысли – даже не повернулся в их сторону.
Но едва Максим успел обрадоваться, как рука девушки, которую он держал, как-то странно напряглась, и обернувшись, он увидел, что она тоже видит отца сквозь щелку и ее рот округляется в крике.
Алкаш бросился к ним и ударил дверь с такой силой, что она хлопнула об стену и стекло разлетелось градом осколков. Следом в угол полетел и Максим. Он ничего не смог сделать – казалось его отбросил не хлипенький мужичок, а ураганный ветер. Близко-близко он увидел глаза алкаша – мутные, до краев полные безумием.
От удара у Максима перехватило дыхание; и несколько секунд он не мог двигаться, только пытался поймать ртом воздух.
А алкаш тем временем схватил девушку за горло и сжал его обеими руками. Ее ноги забились и Максим понял, что если он сейчас не встанет, то ее просто убьют. Кое-как поднявшись, он схватил вазу, стоявшую на столике у дивана и с размаху опустил ее на голову алкаша. Тот рухнул, и девушка, вся дрожа тоже опустилась на пол, держась за горло обеими руками.
— Беги! – крикнул ей Максим, а сам развернулся к алкашу, ожидая, что тот сейчас снова встанет, но тот не двигался. И только после этого Максим сел на диван и опустил голову, пытаясь отдышаться.
Потом было много всего – полиция, скорая, ее благодарность и восхищение, первая прогулка, первый поцелуй и целых десять счастливых лет. По крайней мере до этого дня.
Этим утром, сквозь сон он услышал, как в прихожей звонит забытый мобильник, а через некоторое время зазвонил городской. Он откинул теплое одеяло и спустил ноги на пол.
С кухни доносился запах блинчиков и кофе – значит Даша уже на ногах и готовит завтрак. Он подумал, как ему повезло с ней и услышал ее в коридоре голос:
— Алло. Привет, Дамир. Все хорошо, в порядке. А он спит еще! Что-то передать, или пусть перезвонит попозже? Что?! О господи боже…
Об это ее «господи, боже» разбилось все утреннее благодушие, и вся сонливость с Максима слетела мигом, потому, то таким тоном «господи боже» не говорят, если только не произошло что-то ужасное.
Он вскочил и помчался в прихожую. Даша стояла у зеркала с трубкой, прижатой к груди, и смотрела на него так, что он весь подобрался, ожидая самого плохого.
— Макс, это ведь не правда? – звонким голосом спросила она, и он внутри перебрал все грехи – не пил, не изменял… — Сейчас звонил Дамир, он сказал, что звал тебя к себе на работу, даже договорился, что сегодня будет собеседование, а ты не пришел…
Теперь, поняв в чем дело, он выдохнул и пожал плечами:
— Нет, это правда, Даш. Он правда звал, а я сказал, что не хочу у них работать. А он зачем-то все равно назначил собеседование. А что случилось то? Он жаловался на меня что ли? У него из-за меня неприятности?
Она покачала головой:
— Нет, не жаловался… просто рассказал… а ты не хотел посоветоваться со мной об этом, Макс?
— О чем? Я же не собирался туда идти? О чем советоваться то?! Да что с тобой такое? – он видел, что она готова расплакаться, и не понимал в чем дело.
— Макс! Это что с тобой? – сдавленным голосом проговорила она. – Как же ты не понимаешь?! Ты вообще видишь, как мы живем?
Он оглянулся вокруг, словно ожидал увидеть что-то ужасное. Но ничего такого не обнаружилось, все те же обои в цветочек, ничего особого.
— Макс, прости за то, что я сейчас скажу тебе, но я так больше не могу. Я ухожу, Макс. Все, я правда не могу!
— Чего ты не можешь? – растерянно переспросил он.
— Я больше не могу жить как нищенка. Я знаю, знаю, что не должна тебе такого говорить, ты герой, ты самый настоящий герой! Ты спас мне жизнь, и не только мне. Ты словно ищешь такие ситуации и никогда не отступаешь. Ты спас парня, не побоялся вступиться, против троих… Я помню, как мы ехали и увидели девушку, которая хотела прыгнуть… и ты не побоялся влезть на крышу и сидел с ней рядом, уговаривал, пока не приехала полиция… ты ничего не боишься, даже смерти… И я тобой горжусь, правда, но… Макс! Ты видишь, как мы живем?! Едим макароны пять дней в неделю! Мы в кино ходим раз в год!
У меня у телефона разбился экран полгода назад, и я все так с ним и хожу, и прохожу еще столько же потому, что денег нет! Мааакс! У меня нет денег на новую помаду! Я штопаю колготки, Макс! В двадцать первом веке я штопаю колготки! Я работаю, но вся моя зарплата уходит на еду и оплату квартиры, а ты… Ты работаешь курьером, Макс, и все твои деньги уходят на твою машину! А тебя все устраивает! А я замуж хочу! И семью хочу!
— И я тоже хочу жениться на тебе, — пробормотал он, сраженный напором.
— Хочешь?! А ты понимаешь, что когда я забеременею мы с голода умрем?!
— Да почему?!
— Потому, что мы живем на мою зарплату, Макс! Очнись! А твоей на продукты не хватит! Да нас выгонят отсюда через месяц, потому, что нечем будет платить за жилье!
— Но…
— Я тебя прошу уже сколько времени! Намекаю, умоляю, подкладываю выгодные предложения, а ты! Только и говоришь – я подумаю и все! И ничего не меняется! Тебе Дамир предложил помощь! А ты! Ты!
Она снова заплакала, села на пуфик и договорила глухо:
— Я вчера все деньги за квартиру отдала, а у меня туфли рваные! А ты отказался от такой работы!
Именно сейчас, когда я почти что босиком…
— Но почему ты так долго молчала?! – возмутился он. – Нужно было давно сказать…
— Я миллион раз говорила, — она дернула плечом.
— Нужно было громче сказать! Чтоб услышал! Зачем ты терпела?!
— Я громко говорила! Много раз говорила! И ты обещал подумать! И отказался от работы у Дамира!
Ты мне жизнь спас, и я тебя люблю, — она оторвала руки от лица и встала. – Поэтому я и терпела так долго. Наделась, что ты услышишь, поймешь! Тебе же уже двадцать восемь! Ты должен знать, что продукты в холодильнике сами по себе не появляются!
— Так, ладно, — он глянул на часы. – Мне нужно идти… Даш… вечером поговорим, ладно? Я опаздываю.
На самом деле никуда он не опаздывал и она это знала.
Просто у них никогда еще не было таких ссор – со слезами, с истерикой и угрозами – я от тебя ухожу! Он конечно знал, что все время от времени ссорятся, и у них такое когда-нибудь должно случиться. А когда случилось, он вдруг оказался не готов.
Не готов к ее слезам и запаху горелых блинов с кухни. Не готов к реальной жизни, от которой он так упорно прятался. И надо сказать, ему это хорошо удавалось.
Он не был мудаком. Или был? Если не видел, что она одна тянет на себе маленький воз их семейной жизни? Не видел, или не хотел? Может быть ему просто удобно было не замечать?
Всю свою жизнь, Макс считал себя хорошим человеком. Он не из тех, кто обижает слабых женщин, и вот оказалось – обижал. Даша просила не шубу, не бриллиантов, (хотя она-то как раз все это заслуживала), Даша просила, чтобы он слез с ее шеи… как же так вышло, что он на нее залез?!
Он выскочил из дома, завел мотор и поморщился – клапана стучали. Давно пора ехать в сервис, но все не было денег. Деньги, деньги, проклятые деньги! Вся его зарплата и чаевые уходили на бензин и машину, которая с каждым годом требовала все больше и больше денег и внимания.
Быть бедным в восемнадцать, совсем не стыдно, особенно, если у тебя нет родителей. Быть бедным в двадцать восемь, если ты здоровый мужчина… совсем другое дело. И когда только годы успели пробежать?!
Вроде вчера только закончили школу! Тогда он был самым успешным, можно сказать. Все одноклассники пошли учиться дальше, вечно были без денег, а он устроился работать в службу доставки, да еще и машину купил.
Правда не сам, пришлось продать сад, но как же все завидовали ему тогда!
А теперь все изменилось. Его машина превратилась в старую развалюху, да и зарплаты, которая казалась огромной в первые годы, ни на что теперь не хватало…
Тот же Дамир получает раза в три больше, строит дом и ездит на Лансере!
Ему-то жена не скажет таких слов, как Даша.
Значит, идти в подчинение к Дамиру, который в их компании всегда был на вторых ролях? Все внутри возмущенно встопорщилось.
Но сколько еще он останется в службе доставки? Десять лет? Двадцать? Сорокалетний доставщик – это просто смешно. Даже тридцатилетний… Рано или поздно нужно будет что-то делать… но ведь не прямо сейчас!
А когда? – спросил холодный голос в его голове. – Когда, если не сейчас? Еще через пять лет твои друзья купят себе квартиры, построят дома, их дети пойдут в школы, а ты все так же и будешь ездить на старой машине и жить в съемной квартире. Один. Потому, что Даша уйдет.
Максим притормозил у обочины и немного посидел, вглядываясь в плотный поток машин. Достал телефон.
— Дамир, привет, это я.… Слушай… а есть еще возможность к вам устроиться? Да, я тут…
Передумал. Поговоришь? Да? Ну спасибо! Спасибо! Тогда я подъеду в понедельник. Что?! Да ты сам подкаблучник! И не надо было Дашке говорить! Вот увидимся, по уху получишь, понял? Вот на работе ты мне начальник, а когда выйдем, тогда и получишь!
Улыбаясь Максим положил трубку и порулил к своему офису. С порога сказал, что уходит.
Отпустили его легко – хоть с завтрашнего дня иди, есть курьеры на замену.
Он отработал смену, а девочки из кадров оформили увольнение. На душе было немного грустно, когда ему отдали трудовую – целая веха жизни позади.
Ребята сказали, что неплохо было бы проставиться, и он купил пива и кое-чего покрепче. Все-таки нужно проститься, посидеть по человечески. Мелькнула мысль – надо бы позвонить Даше, но он решил, что посидит совсем немного, а потом все расскажет ей дома.
Выпили пива, и начальник, седой Андрей Евгеньевич сказал со слезами в голосе:
— Ну слава богу, новую работу нашел! Я уж думал, ты всю жизнь на доставке просидишь!
Максиму стало вдруг стыдно. Значит такого были все о нем мнения. Наверное даже обсуждали за спиной. С горя он приналег на пиво.
А потом вдруг оказалось, что время перевалило за полночь. Попрощавшись с ребятами, Максим вызвал такси, и уже в машине подумал, что Даша за весь вечер не позвонила ни разу. Обычно звонила, а тут нет.
Ему стало не по себе, будто холодок скользнул по спине.
Таксист оставил его на углу. Максим расплатился и неспешной походкой пошел вдоль дома. Возле его подъезда стояло еще одно такси. Водитель грузил в багажник вещи, а хрупкая девушка садилась на заднее сидение. Дверцы хлопнули, а он вдруг понял – это Даша.
Это она сидит сзади обнимая себя руками, будто ей было холодно.
Он бросился за ними, но такси уже тронулось и резво выехало со двора.
Даша будто почувствовала его взгляд – обернулась. Грустно посмотрела на него, махнула рукой.
Ему показалось, что у нее глаза блестят от слез. Но наверное показалось… с такого то расстояния…
Он достал мобильник и набрал ее номер. Сбросила. И тут же выключила телефон. Ничего не понимая он смотрел ей вслед и только тут вспомнил, что утром она сказала – я ухожу от тебя. Но это же не всерьез было сказано, а в порыве ссоры! Он же сказал – поговорим вечером.
Оказалось, что она забрала вещи. В спальне, за открытыми дверцами шкафа, зияла пустота. Даже кот исчез.
Максим прошелся по квартире.
Почему она так? Неужели нельзя было сначала сказать нормально, обсудить все?!
Рухнул на диван. Даже есть расхотелось!
Сперва он только злился — если бы она дождалась его! Он же все обдумал и идет к Дамиру! Теперь все изменится! Могла и дождаться!
Потом вдруг вспомнил – она говорила ему не раз. И он обещал подумать не раз. И сегодня обещал прийти вечером. А сам пропал и даже не позвонил…
Куда она могла уехать? Вот так вот, без подготовки? Максим был уверен, что она не готовилась к этому заранее. Только не Даша. Она слишком прямой человек, чтобы за спиной строить козни. Нет, она только сегодня решилась на все это. Видимо после звонка Дамира у нее то-то перемкнуло. У нее был выходной, так что она ждала, ждала, навыдумывала себе непонятно что. Наверное даже плакала.
А когда он не приехал ни в шесть, ни в восемь, ни в десять, вдруг решилась, собрала вещи и поехала… к подругам? Нет, посреди ночи… нет. Значит….
К родителям. Ну да, куда же еще!
За десять лет он встречался с ними так редко, что можно по пальцам пересчитать. Отца после первой встречи просто на дух не переносил. Если б тот хоть пить бросил после того, как едва не задушил собственную дочь! Так ведь нет, хватило его меньше, чем на год, а потом снова ушел в запой.
Тогда-то они с Дашкой и сняли эту квартиру.
А вот Даша туда часто ездила – жалела маму. Рассказывала, как маме трудно и плохо, даже плакала. Максим ее молча слушал, стараясь не сорваться. Он то ее маму не жалел и не понимал – столько лет жить с алкашом, в ущерб себе и дочери.
Даша рассказывала, что в те дни, когда отец уходит в очередной запой, мама не спит. Боится, что муж ее убьет, или подожжет квартиру, или что еще, и поэтому у нее какое-то запредельное давление и нервы не в порядке.
Максим сдерживался, хотя ему очень хотелось сказать Даше, что ее мама сама же и виновата в этом. Если б она только захотела избавиться от своего муженька, он был живо его отвадил, но вмешиваться, когда в его помощи никто не нуждался, не мог.
Так что общение с тещей и тестем у него как-то не задалось, и появляться в старой хрущевке с осыпающимися стенами он предпочитал как можно реже.
Но на это плевать. Главное сейчас вернуть ее. Он не знал почему так важно поехать к ней прямо сейчас, просто чувствовал – надо ехать.
Максим встал с дивана, надел куртку – к рассвету наверняка похолодало. К тому же пиво уже выветрилось и его немного знобило.
На проспекте он поймал машину и вскоре уже подъезжал к ненавистному строению. Таксист попытался было завязать беседу, но быстро умолк – Максим не отвечал, словно не слышал. А он и в самом деле не слышал, думал, что скажет Даше и как вообще она отнесется к тому, что он приехал.
Воздух стал чуть синеватым, когда он выходил в квартале от ее дома. Тут, на обочине светился окнами цветочный ларек.
Воздух стал чуть синеватым, а над крышами небо пламенело и Максим остановился, удивляясь слишком яркому свечению, и тут в воздух взметнулся столб искр, а из-за угла донеслись испуганные крики.
Все встало на свои места – именно это предчувствие и погнало его на другой край города среди ночи. Сейчас главное найти ее.
Едва завернув за угол, он увидел огонь в ее окнах.
Во дворе полуодетые люди.
До него доносились обрывки слов:
— Ну все, дожидались!
— Допился!
— Анна говорила, он как напьется, так в постель с сигаретой ложится теперь. Она ждет, пока уснет и потом тушит…
— А в тот раз матрас под ним загорелся, ладно Анна успела потушить.
— А сегодня ,видать, не успела. Не видать ни ее, ни Петра…
У Максима все похолодело внутри и он закричал:
— Даша! Даша!
— А она разве тут? – повернулась к нему соседка. – Разве Дашка приехала?! Господи боже! А ведь ее и не видел никто… — впрочем этого уже он не слышал.
Максим скользнул в подъезд. Все повторяется, словно замкнулось кольцо – десять лет назад отец едва не убил ее и теперь вот снова.
Тогда он смог ее спасти, а теперь? Успеет ли? Почему он ее не уберег?! Как так вышло, что она оказалась тут именно в тот день, когда ее папаша решил поджечь дом? Это что, судьба? А ведь она должна была спать рядом с ним, в безопасности…
В подъезде на первом этаже ничего еще не горит, только все заволокло дымом. Горят верхние этажи и значит дым должен идти вверх?
На втором тоже нет огня, но дыма тут еще больше, хотя подъездные окна распахнуты настеж.
Прикрываясь от дыма рукавом куртки, он побежал вверх.
На четвертом горели уже три квартиры. Возле Дашиной двери на стене вспузырилась краска. Дверь открыта, а за ней – языки пламени и жар такой, что жжет кожу.
Он закричал:
— Даша! Даша!
И на миг ему показалось, что он видит темную фигуру в глубине выгоревшей квартиры.
— Даша?! — он рванулся вперед, чувствуя, как плавятся на голове волосы.
— Даша! — на стенах горели обои и воняло жженым пластиком.
В зале пылал диван. Даша лежала возле него, на тлеющем ковре. Видно она все-таки проснулась, но не хватило сил, убежать – наглоталась дыма.
Максим подхватил ее на руки и с удивлением понял, что не может ее поднять. Дышать стало уже нечем, воздух кончился, легкие ловили только горячий дым.
Он попытался тащить ее, но комната перед глазами закачалась и тут вспыхнул ковер под ними.
Максим попытался отползти, прижимая ее к себе.
Ему снова показалось, что в дыму мелькнула фигура. Максим хотел закричать, но вместо крика вырвался кашель. Огонь пылал вокруг них, подбираясь все ближе. Вспыхнули брюки и он попытался потушить их руками, хрипя от накатившего ужаса.
И вдруг треск огня утих и языки пламени замерли, будто их поставили на паузу. С минуту Максим разглядывал их безо всяких мыслей, а потом увидел, что по коридору, раздвигая замершее пламя рукой, к ним идет человек.
Неторопливо, словно прогуливаясь.
Максим моргнул несколько раз, но видение не исчезло.
Человек остановился напротив, некоторое время смотрел на него, а потом присел на корточки и спросил:
— Ты меня не узнал? Не можешь вспомнить? Тебе тогда было четыре. Ты назвал меня Третьим. Ты тогда ехал в машине. С мамой… вспоминай. .
Максим увидел, будто увидел со стороны, как он, четырехлетний, сидел в детском кресле на заднем сидении, а мама – за рулем. Они ехали куда-то, может на детскую площадку. В то время, когда мама была жива, вся его жизнь состояла из детских площадок, праздников и веселья.
Он бы никогда не вспомнил этого сам – слишком был тогда мал, но воспоминания заливались извне, словно кто-то возвращал его в тот день. Вот он, четырехлетний, вдруг начинает реветь. Маме пришлось остановиться, но сколько она его не успокаивала, все было бесполезно.
Так и не сумев его успокоить, мама перенесла детское кресло вперед и всю дорогу пела ему песню, до того момента, когда с их машиной что-то случилось и все вокруг закрутилось, как в калейдоскопе. Потом он увидел, что маму уносят какие-то прозрачные тени и испугался. А вокруг него стояли еще три таких же, почти прозрачных, и они сердились.
— Его не должно быть здесь, он должен был выжить, — говорила одна тень и Максим про себя назвал его Первый. – Он должен быть в детском кресле, сзади!
— Но он вдруг оказался впереди. Я не понимаю, — ответил Второй.
— Солдатик! – Первый посмотрел в блокнот и дернул плечом. – У него был в руках солдатик, который вылетел в окно. Мальчик заплакал, мама пересадила его вперед и вот.
— Этого не должно было случится. Почему вообще у него улетел солдатик?! Кто открыл это окно?!
Кто дал солдатика? – восклицал Второй.
Потом они заспорили, заговорили разом, и Максим понял только, что они сердятся на него:
— Ему нельзя быть здесь, его время еще не пришло. Придется возвращать назад, — сказал Первый. –
Отмотаем до момента, когда его пересадили вперед и запустим с той же точки…
— Ты дурной?! – перебил Второй. – Нужно открутить до того, как он солдатика выронил. Из-за солдатика же он разревелся и его пересадили! Если не вернем солдатика, все начнется заново и запуститься круг! А это какие проблемы!
— И как я тебе сделаю, чтобы он солдатика не потерял?!
— Да как хочешь! В окно обратно закинь! Давай, время идет! Чем дольше тянем, тем больше отматывать!
— Погодите, — сказал вдруг Третий, который до этого все молчал. — А компенсация?
— Какая еще компенсация?
— Как это – какая? Мальчик пострадал из-за нашего недосмотра. Вы как хотите, а я считаю, мальцу нужно как-то это все компенсировать.
— Как? – остальные двое уставились на него.
— Подарим ему немножко Времени. Совсем чуть-чуть.
— Ты что! – замахали руками остальные. – Если дать кому-то немного Времени, сколько же он дел сможет наворотить?! А нам потом разгребай, да подчищай за ним?!
— Я же не предлагаю дать доступ ко Времени! — поморщился Третий. – Дадим ему Второй Шанс, когда ему придет время умирать. Минут десять. Второй Шанс это конечно огромный дар, но ведь мы виноваты.
— Ну ладно, хорошо.
— Это справедливо, — согласились остальные.
— Вот я и пришел, чтобы выполнить обещание,�
