Ехал я как-то в вагоне поезда дальнего следования «Екатеринбург – Хабаровск». Мне ехать было пятеро суток. И в душе я молил Бога о том, чтобы попались хорошие попутчики. А то, думаю, попадется какая-нибудь зануда, так всё на свете проклянешь. Да еще вдруг с детьми… Тогда, вообще, туши свечку. Когда объявили посадку, то я с замиранием сердца ожидал, кто же войдет в купе.
Первой вошла девушка лет двадцати. Уже неплохо. Потом вошел молодой мужчина, лет тридцати пяти. Я уже успокоился. Думаю, когда двое устраивают, то еще один – вообще не имеет значения. И вот входит в купе пожилой мужчина, лет шестидесяти. «Дождался!» — уныло подумал я. «Теперь начнется нудятина: в десять – отбой, громко не говорите, окно не открывайте, и всё в этом же духе». Если бы я тогда мог даже представить себе, как я непростительно ошибался! Этот старик оказался самым прекрасным попутчиком. Но не это главное. Его слова, и то, что он рассказывал, я так и не смог забыть.
Итак, слушайте.
Когда поезд тронулся, все подумали, что неплохо бы поесть.
Начали все разворачивать пакеты.
Вдруг пожилой мужчина говорит:
— Давайте знакомиться. Меня зовут Сергей Петрович.
— Дима, — представился я.
— Катя.
— Игорь.
— Ехать нам вместе, давайте и поедим вместе. А заодно и выпьем за знакомство.
Сергей Петрович поставил на стол бутылку:
— Коньяк! Настоящий, армянский, на миндальных косточках. Друзья из Адлера подарили.
Коньяк был великолепный. Сразу завязалась беседа. Стали рассказывать, кто куда едет. Наступивший вечерний полумрак вагона настроил всех на лирический лад.
Чем дольше мы ехали, тем сильнее менялось мое отношение к пожилому попутчику. Он очень интересно рассказывал обо всем. Честно сказать, я всегда считал, что старость – это такая тоска! А, оказывается, что у пожилых жизнь бывает намного интереснее и содержательнее, чем у молодых. Слушая Сергея Петровича, я постоянно изумлялся, как много он видел, какие разнообразные у него интересы. Он рассказал, что едет домой, на Байкал. Там его ждет любимая жена. Имя у нее – легендарное: Маргарита Николаевна.
— Вы так говорите , как будто в вашем возрасте еще есть любовь! – засмеялся Игорь.
— Есть, представьте себе. Мы с моей Маргаритой Николаевной прожили почти четверть века в любви и уважении.
— Неужели такое может быть? – удивилась Катя.
— А вот, послушайте. Я никогда не придавал значения многим приметам и утверждениям. Никогда не был человеком суеверным. То есть был человеком без предрассудков. Слыхал, конечно, такое утверждение : «Никогда не говори: «Никогда». Всегда знал, был уверен, что ничто не заставит меня принять спонтанного, необдуманного решения. И был я уверен, что, если надумаю жениться, то буду долго и скрупулезно подходить к выбору будущей жены. Всё тщательно обдумаю, буду долго приглядываться, анализировать. И только, когда найду такую женщину, вот только тогда сделаю ей предложение. Но на тот момент я был холост. И вся моя жизнь всё больше приобретала черты холостяцкого существования. Но произошло событие, которое напрочь разрушило мою непоколебимую уверенность.
Было это в конце восьмидесятых. Тогда я работал начальником геолого-разведывательной партии. Работали мы в Сибири. Работа была тяжелая. Но, по крайней мере, зарплату нам платили исправно. Я не был в отпуске уже три года. И вот, наконец, меня отпустили. Я поехал на море. Отдохнул, загорел. Когда до конца отпуска оставалось десять дней, я решил поехать в родной город . Приехав в N, я устроился в гостинице.
Вечер был в самом начале. И решил я прогуляться по городу. Городок маленький, с единственной приличной центральной улицей … Помню, что мы называли её Бродвеем. Иду, и такая ностальгия на меня напала. Так всё мило, дорого… Сел на скамейку. Сижу, вспоминаю, как было в юности… Вдруг вижу, медленно идет молодая женщина. И что-то в ее облике показалось мне знакомым. Присмотрелся. Да это же, кажется, Рита! Неужели? А вдруг – не она? Я тихонько позвал:
— Рита…
Женщина обернулась:
— Вы меня?
— Да. Вы же Рита?
— Да. А вы кто?
— Рита, ты меня не узнаешь?
Женщина посмотрела на меня внимательно:
— Сергей! Боже мой, откуда ты?
— Проездом. Вот, пошел прогуляться, а тут – ты!
Мы с Ритой учились в одной школе, в параллельных классах. Она была самой красивой девочкой в школе. Тонкая, хрупкая, с прекрасными пепельными волосами. У неё были очень красивые, угольно-черные глаза. Я был тайно влюблен в нее. Помнится, хотел однажды покончить жизнь самоубийством. Потому что она начала дружить с парнем, который в нашем городе считался самым «крутым».
— Ритка! Как я рад тебя видеть!
— Серёжка! А я-то как рада! Ну что ты, где, чем занимаешься?
— Слушай, Рита, ты сегодня свободна?
— Я всегда абсолютно свободна.
— Пойдем в ресторан? Посидим, поговорим?
— Пойдем! Только мне переодеться надо.
— Да ерунда! Пойдем сразу, какие там переодевания!
— Ну, пошли!
Зашли мы в ресторан. Сели за столик, заказали вина и закусок. Весь вечер мы пили, ели и не переставали болтать. Рита была так же красива. Но её красота стала более зрелой, что ли. Мне показалось, что она стала еще красивее. От нее я узнал, что она замужем за тем же «крутым»:
— Когда я выходила за него замуж, я и представить не могла, во что превратится моя жизнь. После окончания института я поначалу еще работала в школе учителем. Но Вадим потребовал, чтобы я уволилась. Ему надоело, что я таскаю домой кипы тетрадей, постоянно что-то пишу, рисую. Ладно, уволилась я. Материально мы никак не пострадали. Он скупил весь цветочный бизнес в городе. Открыл несколько цветочных магазинов и ларьков. Бизнес пошел в гору. Но наши отношения становились все хуже и хуже. Началось с того, что он запретил мне рожать:
— Никаких пеленок, никакого детского крика я не потерплю.
Я долго плакала. Мне казалось это очень обидным, что любимый человек не хочет от меня детей. Но эта первая моя обида была стартом для дальнейших обид. Постепенно его интерес ко мне вообще пропал. Приходил домой он тогда, когда мам считал нужным. Начал играть в карты. Приводил домой своих друзей, играли в карты у нас дома. Пили, орали, хохотали. На меня – ноль внимания. Иногда их сборища продолжались до самого утра. Никогда не забуду один день. Я сильно заболела. Меня знобило. А гости курили, пили, хохотали. Вадим открыл дверь на балкон, чтобы проветрить квартиру. Я ужасно замерзла и попросила прикрыть балкон. Муж отмахнулся:
— Ничего, не сдохнешь.
Я заплакала. Он заорал:
— Хватит скулить!
Потом у меня начался сильный жар. Я попросила вызвать врача. Если бы кто видел, как он взбесился! Но врача так и не вызвал. Не хотел расставаться с приятелями.
Рита немного помолчала. Потом продолжила:
— Постепенно хамство и жлобство Вадима только углублялось. Он не замечал, что мое былое уважение к нему испарилось, как дым. С изумлением я смотрела на каждый его новый «фокус».
Мне даже интересно стало, что же он может еще придумать. Но апофеозом всего стал его юбилей. Помнишь, я сказала, что он подгреб весь цветочный бизнес? Так вот, этой весной Вадиму исполнилось сорок лет. Отмечали с размахом. Гости подарили ему невероятное количество букетов. Подарили очень дорогие подарки. А утром Вадим вызвал водителя и приказал ему погрузить все букеты в машину и выставить на продажу в один из своих магазинов. После этого я поняла, что наш брак уже ничего не спасет.
Вернулась я к родителям. Начали они меня пилить каждый день:
— Что ты свою козью прыть показываешь? Вадим богатый. Тебе повезло! У тебя счастье!
— Господи, мама! Какое счастье? Да я у него за каждый кусок унижаюсь!
— Унижайся! Эка невидаль! Зато ни в чем не нуждаешься.
— С тобой невозможно разговаривать! Я могу сама зарабатывать себе на жизнь. Не больно-то сколько мне надо.
— Ага, пойди сейчас найди работу! Вон полгорода идут в одну сторону, работу ищут, а навстречу им вторая половина идёт, ищет.
— Вот так, Серёженька, я и живу. Одним словом, похвастаться нечем. Ну, хватит о грустном! Ты-то как?
Рассказал я Рите, кем работаю и где. Рассказал, что наша партия работает в Сибири. Веду походный образ жизни.
Рита восхищенно слушала.
— Сергей! Какой же ты молодец! Какой из тебя прекрасный человек вышел! Занимаешься таким интересным и нужным делом!
То ли от того, что мы выпили уже изрядно, то ли от того, что у меня уже в голове зашаяло, но мне было очень приятно слушать Ритины похвалы.
Какой-то кураж на меня напал. И говорил я так уверенно, так много. А она всё восхищалась мной…
Наконец, я предложил ей уехать вместе со мной:
— Я, как-никак, начальник партии. Кстати, у меня есть вакансия. Правда, не знаю, согласишься ли ты работать поварихой?
— Серёженька, ты это серьёзно?
— Вполне!
— Неужели я уеду из этого, засиженного мухами городишки? Конечно, я согласна.
Я смотрел на неё и думал: «Вот эта женщина, из-за которой я не спал ночами. Из-за которой чуть не повесился. И была она тогда недосягаема для меня, как звезда! А сейчас она сидит от меня на расстоянии вытянутой руки и восхищается мной! Но как она, по-прежнему, непостижимо красива…»
Ресторан закрывался. Нам показалось совершенно невозможным расстаться вот так, сейчас. Я купил в баре еще вина, и мы пошли ко мне в гостиницу.
В убогом маленьком номерке мы провели волшебную ночь. Мы лежали, пили вино и говорили. И мне казалось, что никогда в жизни я не говорил так умно, красиво… А она смотрела своими прекрасными глазами на меня, и были в том взгляде восхищение и восторг.
Потом мы долго спали. Проснулись уже в обед. Я смотрел на лежащую рядом Риту и как-то мне не по себе стало. Было стыдно за свой вчерашний трёп. « Да… пьяному море по колено. И какого черта я болтал? Дурррак!»
Рита обняла меня:
— Серёж, а когда поезд?
И так же, как вчера, в ресторане, было немыслимым расстаться, так же немыслимым мне было сейчас представить, что мы не расстанемся. Я понимал, что надо что-то сказать. Быстро ответил:
— В семь вечера. Ты иди домой, собирайся. В полседьмого встретимся на вокзале.
— Хорошо. А как с билетом?
— Не волнуйся. С проводником договорюсь, если в кассе не будет.
Рита быстро оделась и, поцеловав меня в щеку, ушла.
А я лежал и думал: « Была у меня устроенная жизнь, которая мне нравилась. Все у меня работало, как швейцарские часы: точно, размеренно. Всё меня устраивало. Но, благодаря своей пьяной болтовне, я должен начать всё менять. Зачем? Зачем мне Рита? Мне она нравилась, и я воспользовался случаем, затащил её в постель. Ну и что? Миллионы мужчин так поступают и не парятся. Мы, все равно, больше никогда не увидимся».
Одним словом, на душе у меня было неуютно и скверно.
Когда я приехал на вокзал, я сразу пошел в туалет и выжидал, когда до отхода поезда останется минут пять. Взяв в руку чемодан, я быстро прошел в ближайший вагон. Затем прошел в свой и сел на свое место. Посмотрел в окно. И вдруг увидел Риту. С чемоданом и сумкой, она стояла на перроне и смотрела то в одну сторону, то в другую, ища глазами меня.
Я отвернулся от окна и напряженно молил : «Хоть бы скорее поезд тронулся…» . Наконец, вагон медленно поплыл по рельсам. Я снова посмотрел в окно. И тут наши взгляды встретились… Это было ужасно! В её взгляде я увидел недоумение, испуг, разочарование и ещё черт знает что… Не знаю, как описать ее взгляд, но меня он просто убил…
Но самое страшное стало происходить со мной после того, как поезд уже мчался на полной скорости.
Я вышел в тамбур, закурил. Меня трясло, как в лихорадке: «Боже мой! Что я наделал! Что я наделал! Негодяй! Мерзавец! Медный лоб! И это ты возмущался вчера поведением Ритиного мужа? А сам-то ты кто? Чем ты лучше?».
Я представил, как Рита, приехав на вокзал, мечется, ищет меня, ждет, места себе не находит. А я, как крыса, притаился в туалете, и выжидаю момент, когда я обману эту женщину. Женщину, которая восхищалась мной, которая поверила мне! Которая, не задумываясь, бросила все и пошла за мной на край света! И вдруг увидела меня уже в вагоне! « Ах, гад! Какой же я гад!»
Я пошел в вагон – ресторан. Надо срочно напиться, иначе я с ума сойду. Я сидел и пил до самого закрытия ресторана. Несмотря на то, что я выпил очень много, я не опьянел. И ночь, проведенная в вагоне, не дала мне успокоения. Правду говорят, от себя не убежишь! Не убежишь, и не спрячешься.
Не помню, в какой книге я читал, кажется у Чехова, очень умную мысль: «Разбойник, висевший на кресте, сумел вернуть себе жизненную радость и смелую, осуществимую надежду, хотя, быть может, ему оставалось жить не больше часа. Что, если бы чудом, настоящее оказалось сном, страшным кошмаром, и мы проснулись бы обновленные, чистые, сильные, гордые своею правдой. Солнце не восходит два раза в день, и жизнь дается не дважды, — хватайтесь же цепко за остатки вашей жизни и спасайте их…»
И я понял, что мне надо делать. Я вылез на первой же станции, купил билет до своего города. И поехал обратно. Я не думал, где найду Риту. Просто знал, что найду. Когда поезд остановился, я вышел из вагона. Сел на скамейку и задумался. Когда поднял голову, то увидел, что на перроне стоит одинокая фигурка. Я бросился к ней. Не помню, что я говорил, стоя на коленях перед Ритой.
Наверное, умолял простить. Не помню…
— И что? Простила вас Рита? Простила ваши дурные намерения?
— Дурные намерения! Если бы так! Хуже, если бы она поняла, что у меня вовсе не было никаких намерений! Простила…
— Так получается, что Рита просидела на вокзале весь вечер и всю ночь?
— Да. Это уже потом она рассказала, что не пошла домой. Гордость не позволяла. Когда она собиралась в дорогу, мать её отговаривала:
— Слушай, ты что больная? Этот залётный прохиндей оболтает тебя и бросит как старую тряпку!
Опомнись, придурочная!
А Рита ответила, что я никакой не прохиндей, а честный и порядочный человек.
И вот, не прошло и дня, как материно предсказание сбылось. И с какими глазами ей возвращаться домой?
После этих слов я почувствовал себя реальным дерьмом.
— Вы поженились?
— Да.
Сергей Петрович полез во внутренний карман куртки и достал бумажник. Открыл его и показал нам фотографию:
— Вот результат: это два наших прекрасных сына и четыре прекрасных внучки.
— И вы не жалеете, что женились на Рите? Ведь вы же не любили её?
— Сначала я вообще об этом не думал. Не думал, люблю я её, или нет. Желал лишь, что бы она была спокойна и счастлива. Смотрел на нее, как будто она выздоравливала после тяжелой болезни.
Боялся неосторожным словом навредить этому выздоровлению. Ну а потом уже нам было просто хорошо вместе. Рита оказалась очень веселой и общительной. Очень пришлась по душе моим многочисленным друзьям и коллегам.
Мы много путешествовали. У нас была традиция – путешествовать на байдарках по сибирским рекам. Ездили на фестивали бардовских песен. И, знаете, какая моя любимая песня?
— Какая?
— Самая любимая — песня Визбора «Милая моя».
— Значит вы не пожалели, что женились так быстро, даже не успев понять, любите вы женщину, или нет.
— Ни разу! Просто я понял, что главное – научиться жить рядом с человеком. И ещё я понял, что жизнь больше любви. Гораздо крепче любви сближают двух людей общие интересы, общие дела. От этого рождаются привязанность и нежность. Вот мы с Ритой целый год готовились то к фестивалю, то к походу. Вместе писали стихи, сочиняли мелодии. И не было у нас ни времени, ни желания выяснять отношения, ревновать, следить друг за другом. Супруг должен быть другом и единомышленником.
— Ну вот хорошо вам! Вы поняли, что самое главное. И не ошиблись. Но ведь тысячи людей ошибаются. Живут потом, как два врага, скованные одними наручниками.
— А знаете, друзья мои, что я вам пожелаю? Любите, женитесь, делайте глупости. Глупость гораздо жизненнее и здоровее, чем погоня за осмысленной жизнью. Делайте ошибки. Ошибки – это бесценный опыт любого человека. Но помните одно: ошибки надо успеть вовремя исправить. Ибо, как сказал один мудрец, не так страшна сама ошибка, как невозможность исправить её.
Сергей Петрович доехал до своей станции раньше всех нас. Когда он вышел из вагона, всем показалось, что вместе с ним от нас ушло что-то очень близкое и дорогое.
Источник: mozgopit.com
