Света всегда была очень развитым и живо интересующимся всем вокруг, ребёнком. Её личико светилось особой, одухотворённой красотой. Мать развивала в ней способности к рисованию, музыке и поэзии. Они вместе читали серьёзные, не по возрасту книги и маленькая Света прекрасно понимала их смысл. После школы, девочка с отцом садились в старый, видавший виды «жигулёнок» и ехали в районный центр в школу искусств. Света тонко чувствовала красоту вокруг, могла внезапно забежать с улицы домой, схватить лист бумаги с карандашом и начать рисовать какого — нибудь воробья живописно сидящего на ветке. Она писала короткие рассказы, прекрасно пела и знала наизусть множество стихов.
А потом всё рухнуло. Не стало матери и девочка напрасно исписывала целые тетради посланиями к ней, рисовала её портреты, чтобы хоть как — то прикоснуться к любимому облику, но боль не становилась тише. Отец тоже сильно сдал, начал болеть и Света всерьёз беспокоилась за него. Как оказалось напрасно, девочка училась в одиннадцатом классе, когда он привёл в дом новую женщину.
Света недоумевала, как можно после стольких лет жизни с умной, творческой и талантливой женщиной, позариться на ЭТО! Тамара была абсолютно серой и невзрачной, как внутренне, так и внешне. Лицо её никогда не окрашивалось никакими эмоциями, в глазах не светилось даже искры интеллекта. Она монотонно выполняла домашние дела, мало говорила, не выражала ни к чему интереса, ела, спала, готовила, убирала и снова спала.
«Тупое животное» — называла её про себя Света. Настоящее святотатство, тот факт, что она живёт в этом доме. К счастью терпеть это ей пришлось недолго, так как школьные годы остались позади и она уехала в большой город, где её ждали большие возможности и совсем иная жизнь. Света с удовольствием окунулась в атмосферу художественного училища, здесь обитали люди с которыми она была на одной волне, близкие ей по духу и мировосприятию. Было весело и безумно интересно, а мачеха с отцом отодвинулись на второй план и мало занимали её мысли.
Через пару лет отца тоже не стало, Света была в подавленном состоянии. Первые восторги студенчества и свободы прошли, она всё чаще думала о своих корнях, о доме своего детства. В этом доме теперь была хозяйкой Тамара, конечно по закону это был и Светин дом. Но по факту, она уже не может запросто туда приехать и не испытывать дискомфорта.
Куда бы не занесла нас судьба, наша малая родина всегда останется в сердце. И где — то в потайных кладовках Светиной души собраны ценные воспоминания, о раскидистой вишне у забора с крупными бусинами ягод, о резных наличниках — где каждый кусочек дерева произведение искусства, о степи вокруг родного села, что колышется словно морская гладь и хочется бежать вперёд смеясь и обнимая ветер. Вспомнится вдруг звук щеколды у родной калитки и сердце возьмёт в тиски тоска…
После училища, Свету закружил роман с одним талантливым режиссёром. Он был старше и взял шефство над юной художницей, всячески помогал и баловал. Он создал для неё все условия и она целиком погрузилась в творчество, словно в глубокий омут, лишь изредка всплывая на поверхность реальности. Может не будь она столь одержима своими картинами, то не упустила бы тот момент, когда режиссёр охладел к ней. А он со свойственной многим творческим людям ветренностью, уже крутил любовь с молоденькой актрисой, о чём та и сообщила Свете в неприятном телефонном разговоре.
Она поспешила съехать из его дома и оказалась в весьма незавидном положении. Все её друзья теснились в общагах и съёмных квартирах. Света временно поселилась у одной своей подруги, там было так тесно, что даже некуда разместить вещи. Тут — то и родилась идея, отвезти всё лишнее к мачехе. «Я имею право приезжать туда, когда мне вздумается, — рассуждала Света, — пусть только попробует мне слово сказать!» Может это был просто предлог, чтобы вновь оказаться в доме с резными наличниками, где прямо от окон начинает свой разбег степь.
Таксист отказался подвозить её прямо к дому, дорога заросла, раньше отец на своём «жигулёнке» постоянно накатывал её. Теперь в их конец улицы больше никто не ездил и Свете пришлось взвалив свои баулы на спину тащить всё самой. Мачеха встретила её настороженно и держалась отстранённо. «Что не позвонила, — поинтересовалась она, — я бы подсобила вещи донести.» Света лишь фыркнула. «Подсобила, — раздражённо думала она, — что за слово, так уже даже древние старухи не говорят!»
Они разошлись по спальням и Света осталась наедине с собой. «Зачем я здесь? — думала она, — Что я хочу от этого дома, конфликта с мачехой? Просто выплеснуть свою боль от предательства и агрессию на эту никчёмную бабу? Как глупо… Наверное мне просто хотелось зарядиться энергией от этих мест, чтобы потом заново родившись вновь штурмовать большой город. Но больше некуда приклонить голову, родителей не вернёшь…»
Следующим утром Света не смогла встать с постели. Спина болела так, что даже просто повернуться на бок было проблемой, таскание баулов сказалось на непривычном к физическому труду организме. Обращаться за помощью к мачехе было неловко и она долго лежала блуждая взглядом по стенам и слушая как Тамара деловито топает по дому. Так не могло продолжаться вечно и в конце концов ей пришлось позвать мачеху. Та молча полезла в аптечку, после принесла ей в комнату завтрак. К вечеру Света начала потихоньку ходить держась за стенку.
После проявленной заботы, грубить Тамаре не было желания, однако и говорить им было не о чем. Света уселась в кресло, подложив под спину подушку и открыла книгу с рассказами Бунина. «Вы не читаете книги?» — спросила она мачеху, заранее зная ответ. Та отрицательно покачала головой. «Глаза не видят, — пояснила она, — вот отец твой читал мне вслух…» «Хорошо, я тоже могу вслух.» — сказала Света.
Она читала, а Тамара сидела рядом гладя серого кота и тот лениво мурлыкал сощурив жёлтые щёлочки глаз. Тамара расплакалась так внезапно, что кот опрометью кинулся из комнаты, а Света от неожиданности захлопнула книгу. «Что с вами?» — изумлённо спросила она. «Так всё красиво написано и про природу и про любовь! — всхлипнула она, — Душу выворачивает!» Света была поражена, что эта женщина которую она считала безнадёжно толстокожей и чёрствой, может что — то чувствовать так же тонко — как и она сама.
«Ну, будет вам…» — растерянно проговорила Света, протянув руку и погладив её по спине. В этот момент, словно прорвало плотину и Тамара рассказала, что ей в жизни любви особо не перепадало ни родительской, ни мужской и даже просто человеческой. «Всю жизнь как собака, где погладят к тем и прибьюсь, как надоем так пошла вон, — говорила она, — только с твоим отцом голову подняла, свет белый увидела, но ненадолго… И снова одна неприкаянная…» При воспоминании об отце, Света обняла мачеху и глаза мгновенно защипало. Тамара внезапно устыдилась своей вспышки эмоций, опустила глаза и была готова вновь спрятаться в свою скорлупу.
«Я поняла о чём вы, — сказала Света, — тяжело когда некуда приклонить голову. Но вы ещё не старуха! Давайте вам сделаем причёску, волосы подкрасим и кавалеры толпами повалят! А ещё я нарисую ваш портрет, не отмахивайтесь. Я нарисую не только лицо, но и душу. Вам понравится, вы увидите себя с иной стороны!» Тамара смущённо заулыбалась. «Ну посмотрим, — неуверенно сказала она, — а сейчас, пора ужинать. Я пойду накрою стол на веранде. Там на закате свет становиться такой мягкий словно розовая дымка…» «Надо же, вы тоже это заметили!» — удивилась Света и порывисто встала с кресла, тут же схватившись за спину. Мачеха поспешила ей на помощь: «Давай я помогу тебе, держись за меня. Вот так, опирайся.»
Ковыляя в сторону веранды Света думала о том, что иногда достаточно просто обнять человека, проявить душевную теплоту и вот вы уже можете опереться друг на друга в прямом и переносном смысле. Две разные по возрасту и образу жизни женщины, могут оказаться не такими и разными и им есть о чём болтать на старенькой веранде в розовом свете уходящего дня.
Автор: Анфиса Савина
