Забавно наблюдать, как меняется родительская активность с годами. Помню, как в гимназии у сына одна мама разозлила меня вопросом: «Может, еще на что-то собрать деньги, ничего больше не надо?» Эта мама вообще была очень активной: у нее всегда были нужные пособия, дочка ходила на все возможные дополнительные кружки, мама знала всех учителей в школе.
Часто энтузиазм родителей первоклассников так велик, что он распространяется не только на собственного ребенка, но и на любую общественную деятельность вокруг. Сейчас я к этому энтузиазму отношусь скорее покровительственно. Знаю, что те мамы, которые развивают бурную деятельность, утихнут уже классу к шестому. А в старших будут смотреть друг на друга как на матросов на корабле, которые, быть может, чем-то и раздражали, но вместе прошли затяжное кругосветное путешествие.
Если размышлять в категориях «активная-пассивная», «ленивая-не ленивая», то, конечно, к третьему и четвертому школьнику в нашей семье я стала ленивой мамой. Ну или, по крайней мере, к этому стремлюсь. Поэтому мне особенно интересно было читать книгу Анны Быковой «Школьники “ленивой мамы”».
— Ты уже пришел из школы?
— Да.
— Когда за уроки сядешь?
— Попозже.
Через полчаса.
— Ну что? Отдохнул? Сделай уроки, и весь вечер свободный будет.
— Потом.
Мама в напряжении ожидания. Мама боится повторения вчерашнего вечера, когда уроки делались поздним вечером со скандалом.
— Да садись уже за уроки! Опять до ночи затянешь!
Когда я прочитала этот диалог, то подумала: «О! Это же книжка про нас!» Несмотря на правильную «ленивость», к которой я стремлюсь, моя средняя дочь постоянно выводит меня из состояния равновесия, и я становлюсь как та мама из первого класса, на которую сама же смотрела скептически. Почему так? Почему мы, когда вроде бы уже хорошо знаем «как надо», продолжаем делать «как не надо»?
Фото: The Village
Тут у меня есть два ответа, и оба автор хорошо описывает в книге.
Первое. Нет идеальных или ужасных матерей, все мы представляем собой нечто среднее, совершая разные поступки в тех или иных ситуациях.
Мне очень понравилось описание автором своего собственного даже не раздвоения, а «растроения» личности: мама, педагог и психолог. Ведь мы так часто противоречим сами себе! То хотим быть стопроцентно правильными, то наломаем дров так, что сложно оправдаться! Так вот, в тот момент, когда мы в амплуа «стопроцентно правильных», хорошо бы поступать, как автор.
Мой внутренний психолог научил моего внутреннего педагога задавать себе несколько простых вопросов, прежде чем принимать воспитательные решения. Вот эти вопросы:
• А не было ли в твоей жизни подобного? Всегда ли ты сама ведешь себя идеально правильно?
• Поступали ли с тобой аналогичным образом твои родители? Что ты при этом чувствовала?
• Если бы ты была на месте ребенка, какую поддержку от родителей ты хотела бы получить?
Чтобы помочь маме оценить себя, автор посвящает часть книги анализу «а какой я родитель» и выдвигает несколько важных критериев: родительская власть, забота, нацеленность на успех. Читая, я убеждалась: строго «таких» и строго «сяких» не бывает, все мы представляем собой некоторый микс, в рамках которого можем либо злоупотреблять родительской властью («так, я сказала, быстро за уроки, и не отдам телефон, пока не сделаешь!»), либо отпускать контроль («делай, что хочешь, мне некогда, не трогай меня»). Автор подробно останавливается на состоянии «золотая середина», к которой, конечно же, все мы стремимся:
«Я уважаю твои желания. Я уважаю твои эмоции. Но сейчас мы сделаем так, как я решил, потому что я считаю, что так будет правильно».
Анна Быкова дает важный совет: прежде чем говорить о долге, об ответственности, об обязанностях, надо проверить, на каком уровне пирамиды потребностей находится сейчас протестующий ребенок. У него ведь те же потребности, та же пирамида, что и у вас, он ведь тоже человек!
Пример. Ребенок рыдает, говорит, что не будет выполнять задание по математике. Разрешить ему не делать или настоять на том, что еще шесть примеров на вычитание столбиком — это очень важно и обязательно нужно выполнить? Надавить или уступить?
Для принятия решения сверьте состояние ребенка с пирамидой потребностей. Голова болит, переутомление — уступить. Сыт? Здоров? Бодр? А любимым себя чувствует? Напитан теплым общением с близкими? Мама была две недели в командировке, только вернулась. Соскучился, хочется с мамой пообщаться, а тут вычитание столбиком… Логичней пообниматься, а потом помочь с примерами.
Если же вы уверены, что все базовые потребности закрыты и ребенок просто отлынивает от уроков в сторону более интересного времяпрепровождения в компании планшета, тогда можно надавить. И даже поставить ультиматум: «Планшет получишь после того, как выполнишь задание».
Автор приводит яркие примеры родительских оценок и в других координатах: гиперопека – бесконтрольность, «мой ребенок гений» – «мой ребенок бездарь». Читая, я снова узнаю себя и в той, и в другой крайности. Некоторые итоговые советы хочется процитировать, чтобы запомнить:
Если ребенок не просит о помощи — пусть справляется сам. Если попросил — помогите. Только сделайте это вместе с ним, а не вместо него. И не забудьте найти и похвалить то, что у него действительно хорошо получилось. Получилось недостаточно хорошо, но лучше, чем вчера, — тоже похвалите: «Пятьдесят четыре слова в минуту. Это на двенадцать слов больше, чем на прошлой неделе! Молодец». При необходимости родитель может создать ребенку ситуацию успеха, даже если ее по факту нет.
На что еще родитель может положительно повлиять или «угробить на корню»? Например, на развитие познавательной активности. Тут тоже есть две крайности: информационный потоп, когда ребенок с рождения обкладывается энциклопедиями, и информационный вакуум, когда самый частый ответ: «тебе еще рано об этом говорить». Между этими крайностями — «информационный серфинг», когда родители не просто дают необходимую информацию, но ставят перед собой задачу научить ребенка работать с этой информацией.
— Кто это?
Ребенок видит незнакомое животное у тети за пазухой; дело происходит в метро.
— Это сфинкс, — отвечает родитель.
Коротко и ясно. Краткость — сестра таланта. Но не педагогического.
— Сфинкс, — повторяет ребенок. И забывает через две остановки.
Через месяц он снова видит это лысое существо и пытается вспомнить: «Как же это… Мне же его называли…»
А вот если бы родитель связал новое с уже имеющимися знаниями, было бы проще запомнить.
— Это кошка. Вот такая порода лысых кошек. Нет, она не болеет. Нет, она не потеряла волосы от старости. Нет, у нее потом не вырастут волосы. Это наш папа родился лысым — помнишь его детскую фотографию? — потом волосы выросли, а после тридцати папа стал их терять и теперь опять лысый. А кошка такой породы рождается лысой и всю жизнь живет лысой.
Какие еще породы ты знаешь? Все породы можно разделить на длинношерстные, короткошерстные и бесшерстные. У этой породы есть название «Сфинкс». Потому что кошка похожа по внешнему виду на мифическое существо, которое называли сфинксом. Помнишь, мы читали мифы Древнего Египта? Сейчас найду тебе картинку сфинкса. (Смартфон с интернетом — универсальная карманная энциклопедия). Правда, похоже? А на что похоже это название?
— Сфинкс… свинка-с… Сфинкс… с-финик-с…
Ребенок играет со словом, ищет звуковые ассоциации, а это стопроцентная гарантия запоминания. И формирование системного мышления.
Вот это очень хороший совет. Я вообще поняла, что с моими детьми надо очень много разговаривать. А мне это нелегко, между прочим. Я по натуре интроверт, который больше всего любит проводить время молча, дома, один в закрытой комнате. Но тут, я знаю, надо отвечать.
На любые кажущиеся банальными вопросами, типа «а 14-30 это полтретьего?», когда очень хочется сказать, что в 12 лет это уже все сами знают. Или, из недавнего: «А что значит хабалка?» (между прочим, литературное слово, Сологуб, например, его использовал). Надо, надо отвечать, примерно так, как описывает автор — то есть максимально «полным ответом», доступным ребенку по возрасту.
Еще одна важная сфера взаимодействия «родитель – ребенок» — эмоциональная включенность. Здесь одна крайность — игнорирование чувств ребенка, запрет на проявление чувств: «Что ты плачешь по пустякам», «Мальчики не плачут». Другая крайность — слишком сильное погружение, неспособность выносить сильные эмоции ребенка. Это приводит к тому, что ребенок думает: «Что толку сообщать о своих проблемах и переживаниях? Проблемы не решаются, да еще и мама расстраивается».
Между этими крайностями — принятие чувств, но не в ущерб действиям. Эмоции ребенка не осуждаются, не блокируются. Вместо этого — спокойное принятие любых эмоций: «Я вижу, что ты очень сердишься. Еще я вижу в этом много обиды. Чем я могу помочь?» Присутствует доверительное общение: «Расскажешь мне, что тебя беспокоит?» Если ребенок не хочет делиться, его желание уважают: «Хорошо. Как хочешь. Если что, я готова выслушать». Право на личную тайну строго соблюдается.
Второе. Нет идеальных или ужасных детей, все они представляют собой нечто среднее, совершая разные поступки в тех или иных ситуациях.
В следующей главе Анна Быкова рассматривает характеристики интеллекта и психотипа ребенка, снабжая это очень важным замечанием:
Остались еще идеалисты воспитания, уверенные, что ребенок — это чистый лист и все зависит от педагогических усилий. Мол, что родители нарисуют на нем, то и покажут свету. Увы, далеко не все зависит от ваших воспитательных усилий. Если ребенок и лист, то еще до рождения по этому листу основательно прошлись наследственность и эндогенные факторы периода беременности, влияющие на формирование мозга и центральной нервной системы.
Конечно, это не значит, что ничего делать с ребенком не нужно, пусть растет как трава. Но и считать: «Какой ужасный Федя, родители с ним не занимаются, вот он и проблемный» — ошибочно. Больше скажу: в одной и той же семье, с одними и теми же родителями и их воспитательными приемами дети могут вырасти очень, очень разными. Автор в связи с этим приводит удачную метафору:
Развивать ребенка все-таки нужно, но при постановке целей важно ориентироваться на врожденные способности. Для простоты понимания и наглядности я часто привожу такую метафору с демонстрацией: показываю родителям куски глины. Куски разные. Отличаются по размеру: большие, средние, маленькие. Отличаются по качеству: жесткая, пересушенная глина, или мягкая, податливая, или слишком жидкая, расползается в руках, не держит форму.
Даю задание вылепить посуду… Распределяю эти кусочки случайным образом по родителям. Кому-то достается солидный кусок пластичной глины, из которой лепить — одно удовольствие, и выходит крепкий добротный кувшин. Другой получает такой же хороший кусочек, но вот лепить человек не умеет или не хочет. Тяп-ляп, сделает наспех грубоватую плоскую тарелку и идет руки мыть. Третьему достается непонятно что — жидкая лепешечка.
Смотрят другие участники, сочувствуют: «Ну и что из такого можно слепить?» Однако гончар-родитель терпеливо и долго месит глину, выжимая лишнюю влагу, а потом получается у него изящная… свистулька. Да, не посуда, зато какие мелодичные звуки издает. А ведь мог человек просто рукой махнуть, мол, ничего путного из этого комка не выйдет, не повезло мне с ним…
Анна Быкова излагает точку зрения Говарда Гарднера, американского психолога, который предложил теорию множественного интеллекта. Согласно этой теории, каждый человек обладает набором относительно независимых способностей, мозг развивается неоднородно. Этим Гарднер объясняет тот факт, что у одних людей ярче проявляются склонности к логике и математике, а у других — к искусству и творчеству. Существует по крайней мере семь различных проявлений интеллекта: вербальный, музыкальный, логико-математический, пространственный, телесно-кинетический, внутриличностный и межличностный (социальный) интеллект.
Не стоит трагически переживать из-за плохих оценок ребенка в школе. Возможно, что его способности просто не вписываются в рамки школьных учебников, а находятся где-то за их пределами. Попробуйте оценить своего ребенка «интеллектуально-объективно». Ему тяжело дается математика? Он не любит читать?
Но, может быть, он лучше других проявляет себя в музыке или спорте? Может быть, он хорошо налаживает отношения с окружающими и у него много друзей? Важно понять при развитии ребенка, какой стратегии мы придерживаемся: отталкиваемся от сильных сторон или дотягиваем до нормы слабые? Что мы делаем для того, чтобы реализовать заложенный в ребенке потенциал?
Этот простой факт, что дети даже в одной семье очень разные, я осознала только к третьему ребенку. Да, мои старшие тоже разные: во-первых, они девочка и мальчик, во-вторых, они и по другим характеристикам друг на друга не похожи. Но все-таки какие-то базовые установки у них одинаковые, а вот третий ребенок — совсем иной.
С ней вообще ничего из прежних наработок не пригождается. Лет 8 я пыталась втиснуть ее в рамки своего внутреннего возгласа «ну все дети нормальные были, а вот ты» (хорошо хоть, что не произносила эту фразу вслух), прежде чем поняла, что она — это только она, и все. И ничто, что работало раньше — со мной в моей родительской семье, с моими братьями и сестрами, с моими старшими детьми, с двумя детьми моей сестры, с которыми мы были в детстве довольно близки, — не работает. С ней нужно совершенно по-другому. Это не хорошо и не плохо, я не потакаю ей, но всем будет лучше, если я пойму, какая она и как с ней взаимодействовать, и все мы останемся целее при выходе из сложной игры под названием школьная жизнь.
Анна Быкова в своей книге предлагает вольную интерпретациию типологии Игоря Викторовича Боева, доктора медицинских наук, профессора кафедры клинической психологии Ставропольского государственного университета, предупреждая, что не надо подгонять ребенка под какой-то один психотип. «Уважая тесты, я все-таки призываю не терять бдительность. В смысле, наблюдательность», — предупреждает автор.
У Боева названия психотипов звучат пугающе: шизоид, циклоид, эпилептоид, истероид. Это просто такие названия, а не диагнозы из учебника по психиатрии. Однако для удобства восприятия я все-таки решила в этой книге использовать другую терминологию, более благозвучную и понятную. Пусть будет так: «творческий ребенок», «правильный ребенок», «звездный ребенок», «дружелюбный ребенок».
Далее идет описание этих типов, из которых я делаю вывод, что две моих младших дочки — это творческий и звездный (с элементами правильного) психотипы. Ядерная смесь, я вам доложу!
Знание примерного психотипа своего ребенка может помочь при выборе школы, которому автор посвящает следующую главу. Она говорит многим знакомую, но заслуживающую повторения вещь: «Выбирая школу, ориентируйтесь не только на показатели успеваемости учеников и процент поступления в престижные вузы. В начальной школе это наименее важно. Важен первый учитель. Сможет он, если не привить любовь к учению, то хотя бы не убить имеющийся познавательный интерес?».
Еще хорошие советы — посмотреть на детей на переменке, посмотреть на родителей в классе. Что творится в школьном чатике? Сможете ли вы находиться в этом пространстве 11 лет? В выборе школы стоит вспомнить и о психотипе:
«Правильная школа» хороша для «правильного ребенка». «Звездная» — для «звездного». Если вы видите, что школа «правильная» с элементами «звездности», пожалуй, не стоит отдавать туда свободолюбивого и беспечного «творческого ребенка», которому важно быть принятым, поскольку «дружелюбность» в нем тоже присутствует.
А теперь самое интересное. Большинство школ — «никакие». В том смысле, что их сложно однозначно отнести к какому-либо определенному типу. Есть немного от «правильной», есть немного от «звездной», а вот этот учитель вполне себе «дружелюбный»… «Никакая» школа — это даже хорошо, потому что ребенку любого психотипа легче к ней адаптироваться.
Да, идеально подходящую по всем параметрам школу найти непросто. Скорее всего, придется сравнивать несколько школ, в каждой из которых будут свои плюсы и минусы. Простой подсчет минусов выбор не облегчит. Потому что выявленный недостаток может быть «минусиком», а может быть «минусищем». Автор советует с каждым минусом разбираться детально: этот минус временного характера или постоянный?
Анна Быкова подробно обращает внимание на психологическую готовность ребенка к школе. Мне это уже неактуально, но некоторые изложенные принципы можно использовать и для других целей:
При подготовке к школе дошкольников для прояснения границ «хочу» и «надо» можно использовать следующую практику. Нарисуйте на листе сектора — красный, желтый, зеленый (я называю их «полянами»).
Красный — я делаю то, что надо, что скажет мама (воспитатель, тренер).
Зеленый — я делаю что хочу.
Желтый — мы обсуждаем, мы договариваемся; я делаю то, что хочу, но с некоторыми ограничениями.
Очень много капризов, протестов, непослушания у ребенка возникает в двух случаях:
- Когда слишком много зеленого. Слова «надо» здесь нет. Ребенок не привык встречать отказ, знает, что всего можно добиться истерикой.
- Когда слишком много красного. Запреты душат, ребенок начинает отвоевывать себе хоть маленький кусочек зеленой полянки… Причем он не понимает, что отвоевать реально, а что нереально, а не умея договариваться (ведь желтая поляна тоже не проявлена), протестует против всего подряд, на авось — вдруг получится хоть чуть-чуть сдвинуть границу красной поляны.
Объясняем значение полян ребенку. Для наглядности делаем бумажную куклу и три наряда к ней. Ребенок привлекается к оформлению нарядов, раскрашивает один наряд красным, другой желтым, третий зеленым. В зеленом платье можно гулять по зеленой поляне. В желтом — по желтой. Проблемы начинаются тогда, когда мы в зеленом платье приходим на красную поляну. Это про несоответствие ситуации.
Пришла девочка в школу, учителя не слушает, делает что хочет, еще и учителя перебивает во время объяснения, начинает рассказывать про то, как выходные провела и куда ездила. Это ситуация из разряда «девочка в зеленом наряде на красной поляне». Используя наглядность, можно показать, что есть свободное время: зеленая поляна, кукла надевает зеленое платье и гуляет по поляне, делает что хочет. Но вот начинается занятие — это красная поляна.
Значит, кукла в красном платье должна выполнять то, что велит педагог. Если кукла во время занятия встает и делает что хочет, значит, она забыла, что нужно переодеться в красное платье. Или наоборот: стоит кукла в красном платье на зеленой поляне и ждет, когда ей скажут, что надо делать. А никто ничего не говорит. Вокруг все бегают, играют, кто во что хочет.
После того как вы проиграете на полянках разные ситуации, нововведения войдут в повседневную жизнь. «Дочь, сейчас время красной поляны. Мы садимся и делаем уроки. После этого у тебя будет два часа зеленой поляны, когда ты можешь делать все что хочешь, а перед сном будет время желтой поляны со спокойными делами. Ты можешь выбрать любую книгу или настольную игру, я с тобой почитаю или поиграю».
Взрослые, кстати, тоже часто путают поляны, хотя тут все просто:
Зеленая: это твой выбор
Красная: это мое решение
Желтая: твой выбор в обозначенных мною рамках
Забавно — не отсюда ли выражение «совсем поляну потеряли»?
А что делать, если ребенок просто не хочет идти в школу? Главная «ленивая мама» страны задает простой вопрос: «А почему он, собственно, должен туда хотеть? Вам, родители, всегда хочется на работу?» Когда проводишь аналогию со взрослой жизнью, это хорошо проясняет ситуацию.
Да, мне тоже не всегда хочется на работу. Но надо. Работа приносит мне деньги, деньги обеспечивают удовлетворение потребностей. То есть, у меня есть материальная мотивация к работе.
А еще бывает так, что работать — нравится, что от работы душа поет и хочется творить. Например, когда я получаю одобрение, признание, благодарность. Или вижу результаты своего труда, и они меня радуют. Это нематериальная мотивация.
А еще бывает так, что проект изначально не приносит ни прибыли, ни признания, ни ощутимых результатов… Но есть убеждение, что через определенный промежуток времени все старания и вложения окупятся. И тогда будут и деньги, и признание. Это мотивация через понимание перспективы.
Какая есть мотивация к учебе у вашего ребенка? Получает ли он одобрение, признание? Есть ли у него удовлетворение от результата? Есть ли понимание, для чего ему нужно ходить в школу? Значимо ли это для него?
Работая с мотивацией, а точнее, с ее отсутствием, автор подробно рассказывает о страхе ошибки, о ситуации успеха, а также знакомит читателя с понятием «выученной беспомощности». И снабжает рассказ практическими советами, например:
Для повышения самооценки и фиксации ситуации успеха можно сделать с ребенком «Книгу достижений». Большие и маленькие победы оформляем на листах А4, вставляем в файлы и вкладываем их в папку-скоросшиватель. Грамоты, дипломы, благодарственные письма собираем сюда же. Время от времени пересматриваем «Книгу достижений» вместе с ребенком для поднятия боевого духа. Можно завести традицию заносить в книгу все победы, даже маленькие. Можно вместе искать успех в каждом прошедшем дне, а потом оформлять отчет по всей неделе.
Для меня лично (вы же помните, с чего я начала эту статью) самой интересной оказалась глава «Домашнее задание как фактор стресса». Практический совет:
Если у ребенка отсутствует мотивация на выполнение домашнего задания, то стратегии могут быть разными.
Первый вариант (для смелых родителей и для детей старше десяти лет). Эксперимент.
Отпускаем ситуацию, наблюдаем, что будет. При необходимости незаметно для ребенка пьем валерьянку. Внезапно может оказаться, что «неделание уроков» никак не отразилось на учебе, потому что ребенок очень способный, все схватывает на лету. Чтобы хорошо понимать материал, ему не обязательно еще и дома сидеть за учебниками. «Домашку» не делает принципиально, но оценки от этого хуже не стали. Прекрасно. Можно больше не пить валерьянку и не приставать к нему.
Второй вариант. Договор и контроль.
Этот вариант подходит в случае, когда гипотетически ребенок уже может самостоятельно выполнить домашнее задание. Обговариваете с ребенком время, когда он будет выполнять домашнее задание. Или же просто устанавливаете час проверки, до которого все задание должно быть выполнено, а будет ребенок сразу после школы с «домашкой» сидеть или после тренировки, прогулки — это уже на его усмотрение. Предположим, ребенок ложится спать в 22:00. В 20:00 родители проверяют у него домашнее задание. Не в 19:45, не в 20:15, а ровно в 20:00. Соблюдение договоренности должно быть с двух сторон. Родители, выполняя свою часть договора, показывают ребенку пример. Найдутся ошибки — до сна еще есть время их исправить.
Если задание окажется невыполненным, наступают штрафные санкции (отрицательное стимулирование). Штрафные санкции можно предложить ребенку придумать самому. Когда санкции за нарушение договора ребенок придумывает сам, то и выполнять договор он будет более осознанно и более лояльно воспримет наступление санкций. Можно не останавливаться на отрицательных стимулах, а добавить положительные. Пусть за ежедневное своевременное выполнение домашнего задания в конце недели ребенок получит бонус.
Безусловно, домашние задания важны, но не настолько, чтобы портить семейную атмосферу и отношения с ребенком! Все тяготы школьной жизни, все недостатки системы ребенок сможет преодолеть при наличии адекватной поддержки родителей. И очень важно в этот период быть на стороне ребенка.
А «на закуску» и для повышения настроения — одна из зарисовок из жизни автора (я читаю и думаю — я бы так не смогла, но, может, стоит попробовать?).
— Мамочка, я так устал сегодня. Можешь за меня форму аккуратно повесить?
— Можешь сегодня повесить ее не аккуратно, а как попало. Потому что последний учебный день. А за лето скорее всего она тебе станет мала. Не думаю, что ты ее когда-нибудь еще наденешь.
У ребенка глаза заблестели.
— А можно, я ее брошу?
— Сегодня можно. Уже каникулы.
— Е-эээ!!!
Что тут началось! Он ее бросил несколько раз. Потоптался, поднял и еще раз бросил. А потом позвал собаку.
— Марта! Марта, ко мне! Лежать! Вот тут лежать! Поваляйся на моей школьной форме!
Примерно с такими же эмоциями мы после защиты диплома на 5-м курсе жгли за студенческой общагой тетради с конспектами лекций… Успокаиваю себя: зато ребенок в контакте со своими эмоциями и имеет возможность их свободно выражать.
Источник: www.matrony.ru
